СЛАВЯНЕ

В \"Повести временных лет\" под 1092 г. помещен рассказ о том, \"яко навье бьють полочаны\". В Полоцке по ночам слышались стоны, топот копыт, но каждый любопытствующий получал смертельную рану, а навьи оставались невидимыми. В городе и в Полоцкой земле многие умерли, что объяснялось действиями навий. Все это очень далеко от того, что мы называем культом предков. Можно даже определенно сказать, что навьи близки к упырям и являлись, очевидно, душами чужих людей, врагов, иноплеменников. Дожил этот культ в том самом виде, как он описан источниками XII - XIII вв., до начала XX в.
3. \"5 тесте мосты делаютъ и колодязе\". Различные формы обрядового печенья хорошо зафиксированы славянской этнографией даже для XX в. не только для деревни, но и для города.
4. Свадебные фаллические обряды. \"... (чтуть срамные уды) и в образ створены и кланяются им и требы им кладуть. Словене же на свадьбах въкладываюче срамоту и чесновиток в ведра пьють...\" Комментируя это место в трактате Даниила, Гальковский сослался на полную этнографическую аналогию, известную ему. Достоверность сообщения Даниила (подтвержденного \"Словом Христолюбца\") подкрепляется и археологическими материалами: К. Яжджевский нашел при раскопках в Ленчице, в слоях XII-XIII вв., ведро и \"срамоту\" (фалл), т. е. полный набор реквизита свадебного обряда.
5. \"... и недели день [почитают] и кланяются, написавше жену в человечъск образ тварь\". Более подробно о поклонении олицетворению воскресного дня в образе женщины говорится в специальном \"Слове о твари и о днии, рекомом неделе...\", написанном, вероятно, в начале XIII в. и дошедшем до нас в севернорусской обработке XIV в. Речь идет о том, что тогдашние русские люди особым почитанием отмечали день недели воскресенье как еженедельный праздник \"света\"; в какой-то мере это было связано с культом солнца (воскресенье - \"день солнца\", Sonntag), но лишь косвенно. Автор поучения отделяет свет от солнца, считая, что солнце лишь субъект света: \"вещь бо есть солнце свету\", а главное внимание уделяет свету \"неосязаемому и неисповедимому\", т. е. тому, который бог, по Библии, создал ранее солнца: \"Никто же бо можеть указати образа свету, но токмо видим бываеть\".
Возможно, что этот загадочный свет, отделенный от солнца, выражается позднейшей фразой \"весь белый свет\". И вот этот неисповедимый свет русские люди стали изображать вещественно, как \"тварь\" (сотворенное), в виде женщины. Возможно, что были скульптурные изображения (\"болван выдолбен\"), но преимущественно автор говорит о \"написании света\" \"во образ человечь\". Слова Даниила \"написавше жену в человеческ образ\" мы должны понимать не столько как изготовление деревянного идола (отголоском чего могут быть севернорусские скульптуры Параскевы Пятницы), сколько в смысле писаного изображения, а глагол \"писать\" в применении к средневековому искусству мог означать два понятия: писать икону или фреску и \"писать\", т. е. вышивать цветными нитками на белом полотняном фоне.
Весь русский Север - от Пскова на западе до обширных архангельских краев на востоке - изобилует полотенцами с устойчивой ритуальной сценой: в центре - женская крупная фигура (часто с поднятыми к небу руками), а по сторонам ее - два всадника, тоже нередко с поднятыми к небу руками. У женской фигуры обычно в руках бывают птицы - символ неба. Иногда композиция меняется: вместо всадников по сторонам женской фигуры вышивальщицы изображали двух огромных птиц, но фигура женского божества оставалась главной, сохраняла свое центральное место в композиции. Нередко голова богини офор.млялась как солнечный диск с короткими лучами, расходящимися во все стороны; иногда огромный солярный знак покрывал почти всю середину женской фигуры. В олонецкой вышивке композиция с двумя всадниками представляет особый вариант: центральная женская фигура громадна; она в три раза выше коней, на голове у нее - рога, а вокруг богини и всадников - звезды и нечто вроде небесного свода
Композиция с женской фигурой в центре разгадана была в 1921 г. В. А. Городцовым во время выставки народного искусства в Историческом музее в Москве. Городцов сопоставил эту устойчивую сцену с изображениями великой богини и двух предстоящих ей жрецов или вождей, известными еще в скифо-сарматском мире. Возможно, что в этой устойчивой композиции, где женская фигура всегда является центральной (к ней стремятся всадники, звери и птицы), отразились те же очень древние представления, которые известны нам по мифам о греческой Рее и ее жрецах куретах или о малоазийской Кибеле с ее спутниками корибантами. Богиня, вышитая на севернорусских убрусах, - это большая историко-культурная проблема, требующая специального и многопланового рассмотрения, чем мы и займемся в последующих главах.